Начало игры
Если вы человек порядочный, ну хотя бы наполовину, вас, вероятно, откуда-нибудь да выгоняли… из школы, из совета директоров, из спортивной команды, из комитета по присуждению премий, из клуба, из секты сатанистов-растлителей, из политической партии… откуда угодно. Стало быть, вам знакома та буйная радость, что вскипает в человеке, когда он вылетает из кабинета директора школы, опустошает свой шкафчик в раздевалке или сметает со своего письменного стола листки промокашки. Против факта не попрешь, все мы чувствуем себя недооцененными, официальное же заявление, что мы-де никуда не годимся, лишь подтверждает наши догадки насчет того, что бесчувственный мир не способен оценить нас по достоинству. Ника вот из тюрьмы выгнали. Даже из тюрьмы. Высшая степень превосходства!
В нем всегда был этот голос, который принуждал делать все наоборот. Ему говорили – не залезай не дерево, упадешь! – он лез и не падал (или падал, но с чувством выполненного долго), уговаривали: учись прилежнее – он намеренно сбегал с занятий и курил за гаражами.
Бывшие учителя даже не скрывали радости, когда он вернулся в альма-матер и мыл там полы, чинил проводку и рассказывал подросткам, почему нельзя воровать вещи из шкафчиков их прыщавых одноклассниц. Фраза «а мы так и знали» если не звучала, то витала в воздухе и явственно читалась на лицах всех, кого Ник знал ранее. А знал он почти всех.
Очередной хреновый рабочий день подошел к концу, ему следовало отзвониться Саманте и встретиться с Джесс – надо же, две надзирательницы за раз, вот это честь. Родители всерьез опасались, что он разрушит дом к чертям, приведет в него корешей-убийц, насильников и каннибалов – в общем, весь тот сброд, с которым он познакомился в тюрьме, или, что гораздо хуже, - своих школьных приятелей. Ни то ни другое не входило в планы Ника, даже не будь его сестры в городе, ибо единственное, чего он теперь хотел – покоя.
На улице моросил дождь, и на сигарете, там, куда попадали капли, с каждой затяжкой высыхали коричневые пятна. Мальчишку, идущего за ним по улице, Ник заметил через минуту. Кажется, именно этот парнишка собирается закончить дни статьей «сексуальные домогательства» - если верить директрисе. Застукали в женской раздевалке? Ник мог бы показать ему пару способов стать свидетелем происходящего там без, так сказать, непосредственного проникновения. Уж он-то в этой школе – да что там, во всем Лисморе! – знал каждую пядь. Он свернул к бару, очередное памятное место детства. Все тот же бармен, все тот же старый-добрый Гиннес.
- Ник, мне нельзя наливать тебе, - седобородый Патрик покачал головой, но пусть вас не обманывают его морщины и отсутствие пигмента в волосах – он способен выкинуть тебя из бара с той же меткостью и силой, как делал это десять лет назад. Ах, чудесное было пятнадцатилетие.
- Саманта? – Ник как-то не думал, что его надзирательнице придет в голову обходить все бары (ладно, все два бара) города, уговаривая сотрудников не наливать ее подопечному. А может, она и портреты его на столбах развешала? Ник криво усмехнулся.
- Нет, Сьюзан.
Ах вот оно что. Такой подлянки от своей матери Ник не ожидал. Но у него был козырь в рукаве – как уже было сказано, он знал этот город поперек.
- Поговаривают, ты всегда очень трепетно относился ко всему, что говорит и делает моя мать, - наглая лыба, иначе и не скажешь, - и Ник получается ноль пять Гиннеса, приправленное злобным взглядом. Юношеская любовь Патрика и его матери якобы большой секрет.
Ник успел сделать большой глоток и подкурить сигарету, когда дверь бара снова открылась. Он лениво повернул голову и, прищурившись, уставился на парня.
- Кажется, ты перепутал это место с женской раздевалкой, малыш.
Патрик, никогда не страдавший избытком такта, заржал на всю комнату. Ник сидел за барной стойкой.

Представь, что ты – маленький беспомощный мальчик, в руках которого весь мир.
Нику это ощущение было незнакомо. Он никогда не чувствовал себя беспомощным, а целый мир ему был не нужен. По сути, ему вообще ничего не было нужно. И особенно – сомнительная возможность научить жизни подрастающее поколение.
При словах «мистер Риддл» мистера Риддла – черт! – аж перекосило: верхняя губа дернулась вверх, обнажая левый край рта.  Он пару секунд смотрел на пацана так, будто увидел перед собой чудище со дна морского, а потом мягко рассмеялся.
- Ну уж нет. Я так не думаю. Слушай, давай сразу решим – я тебе не учитель, не наставник и уж точно не приятель. Твои учителя думают, что у тебя какие-то проблемы, моя надзирательница – что я должен что-то обществу. И те и те ошибаются. Так что просто сделай вид, что исправился, и продолжай в том же духе, не палясь, - Риддл подмигнул ему и повернулся к барной стойке, как бы показывая, что тема закрыта.
- Патрик, включи телевизор. Тут так тихо, что даже пугает…
- Просто никто не начинает пить среди бела дня, - парировал Патрик, но телевизор не включил. Страдания какой-то красотки из мыльной оперы заполнили бар. Патрик отложил пульт на барную стойку, а Ник взял его и переключил на пятый канал - два часа, время викторины "Рискни!", к которой он пристрастился в тюрьме. Два часа - послеобеденное время, этакий тиихий час, который тем, кто сидел по легкому режиму и имел возможность хоть как-то передвигаться по территории, позволяли проводить перед телевизором. Ни карт, ни возможности следить за гонками у них не было, поэтому весь азарт был направлен на викторину - делали ставки, кто сколько ответов даст, а иногда играли сами, пытаясь дать ответ на вопрос раньше участника с экрана.
"Разновидность этого чая, произрастающего на Тайване, популярнее сортов, произрастающих в Амое, Фучжоу, Гуанчжоу".
- Оолонг, - Риддл бросил косой взгляд в сторону, чтобы убедиться, что мальчишка до сих пор на своем месте, потягивает колу. Он тяжело вздохнул.
- Есть хоть какая-то возможность, что ты отстанешь от меня без всех этих разговоров по душам?
В телевизоре ведущий задал следующий вопрос: "Джефферсон сказал: "Ни в одной стране этому нет прощения... потому что это всегда можно предотвратить"".
Незнание закона.

Мальчишка начинал раздражать Ника. Еще в школе Риддл старался держаться подальше от умников, которые всегда пытались найти кого-то, кто с замиранием сердца будет выслушивать их речи, потому что Ник не любил, когда треплют языком понапрасну.
- Умный, да? Вот и придумай сам, - он отхлебнул пива.
- Мне сказали, что надзиратель мистера Риддла тоже поинтересуется о том, как прошел наш разговор...и остальные пять встреч, которые нам назначили.
- Парень... эээ, как там тебя? Джимби? - он понял, что мальчишка хочет поправить, и предупреждающе взмахнул рукой. - Не важно. Малыш, пойми одно - мне пле-вать.
Уж с Самантой он как-нибудь сам договорится... Ну, как договорится - поссорится. А никто и не говорил ей, что будет легко. Нику два года говорили, что делать, как разговаривать и что носить, так что единственное его желание теперь - чтобы все вокруг отстали. Оставили его в покое.
Это не так трудно, как кажется.
Мальчишка еще что-то собирался сказать - конечно, таким как он всегда есть что сказать! - как вдруг выключился свет. Телевизор стих, бар погрузился в сумерки - свет из двух окон не доставал до глубины бара, где они сидели, а Патрик, крепко выругавшись, завозился под барной стойкой и достал большой фонарь и лампу на батарейках. Последнюю поставил перед Риддлом, а с фонарем пошел куда-то в подвал, прокомментировав такую готовность следующим образом:
- Пробки, наверное, опять вырубило. Третий раз за неделю, мать их за ногу.
В тусклом свете лампы лицо Ника выглядело зловещим. Он покосился на мальчишку, который громко вскрикнул, когда выключился свет, и усмехнулся, хотя усмешка выглядела так, словно у него верхнюю губу судорогой свело.
- Ты что, темноты боишься? Поверь, Малыш, это не самое страшное, что может случиться.
Ник порылся в карманах, засунул сигарету в рот - зажигалка осветила его лицо снизу, в лучших традициях Хичкока, он с удовольствием сделал затяжку.
- Куришь? - протянул сигарету Джоуи.
Со стороны подсобки послышалась очередная порция мата, вернулся, почесывая голову, Патрик.
- Странно... Вроде все в порядке.
Ник нахмурился, встал и, оставляя за собой дымный след, подошел к двери. Открыв ее, выглянул наружу. Перебросился парой слов с хозяйкой соседнего цветочного магазина, которая выглянула из окна, и вернулся к бару.
- Похоже, электричество вырубило по всему городу.